В год 70-летия депортации немцев европейской части СССР о причинах и последствиях тех трагических событий рассуждает заместитель директора Института культуры и истории немцев в Северо-Восточной Европе Альфред Айсфельд.
В канун 70-летия депортации немцев европейской части СССР о причинах и последствиях тех трагических событий в интервью МНГ рассуждает заместитель директора Института культуры и истории немцев в Северо-Восточной Европе Альфред Айсфельд.
Господин Айсфельд, где, на ваш взгляд историка, надо искать истоки трагедии, постигшей немецкое население Советского Союза?
Депортация немцев СССР в 1941 г. была, по сути своей, продолжением репрессивной политики советского руководства по отношению к немецкому населению страны. Ее начало можно видеть в отказе созыва 3-го съезда немцев-колонистов, намеченного на 25 ноября 1922 г. Съезд должен был, по замыслу инициаторов этой идеи, объединить усилия уже существовавших к этому времени кооперативных и других общественных организаций немцев и меннонитов под руководством ЦБ немецких секций РКП(б). С сентября 1922 г. отдел агитации и пропаганды ЦК РКП(б) усилено собирал информацию о составе и характере деятельности этих организаций и пришел к выводу, что установить над ними контроль РКП(б) не удастся. От проведения съезда немцев-колонистов пришлось отказаться. Вместо этого перешли к проведению подготовленных и контролируемых РКП(б) конференций беспартийных крестьян, которые выдвигали идею создания национальных сельсоветов, затем и национальных районов. Противоборство губернских и уездных комитетов РКП(б) с неподконтрольными им общественными объединениями отражено во многих документах, которые в настоящее время готовятся к изданию.
С июля 1924 г. ОГПУ СССР циркулярным письмом № 7/37 «По германской разведке и борьбе с ней» требовал установить тщательное наблюдение не только за различными группами германских подданных, легально проживавших и работавших в СССР, но и за всеми «германскими колонистскими союзами, школами, клубами, благотворительными обществами и пр.», т.е. за своим немецким населением. Еще до прихода Гитлера к власти в Германии по всей территории СССР раскрывались сфабрикованные «немецкие дела».
С приходом Гитлера к власти ситуация усугубилась…
Да, после прихода Гитлера к власти, в особенности после помощи, оказанной голодающим в СССР в 1934 г., любая связь с родственниками в Германии, с германскими организациями и отдельными гражданами, служила доказательством якобы прогерманских намерений, антисоветской агитации. Руководящим документом была директива ЦК ВКП (б) от 5 ноября 1934 г. «О борьбе с контрреволюционными фашистскими элементами в немецких колониях». Результатом этой борьбы было уничтожение всей и без того немногочисленной немецкой партийной элиты. За этим последовала «немецкая операция» НКВД (приказ НКВД СССР №00439 от 25 июля 1937 г.), в ходе которой, по оценке российских историков Н. Охотина и А. Рогинского, было осуждено 69—73 тысячи немцев.
С началом германо-советской войны ситуация для немецкого населения СССР резко ухудшилась. С объявлением военного положения участились аресты так называемых социально-опасных элементов различных национальностей, в т.ч. и немцев.
Первые же депортации немцев по этническому признаку имели место уже в июле 1941 г.: из Карело-Финской ССР в Коми АССР было депортировано 1200 семей. В середине августа 1941 г. по этническому признаку депортировали немцев Крыма, часть немцев Днепропетровской и Запорожской областей. Из-за стремительного продвижения германской армии в глубь СССР НКВД удавалось провести депортацию лишь частично. Иначе дело обстояло в АССР НП, в Саратовской и Сталинградской областях. Фронт был далеко, и НКВД мог полностью выполнить возложенную на него задачу — депортировать всех немцев, проживавших на этой территории. Считать эти действия властей оправданными, нет никакого основания. НКВД и партийные органы точно знали, что от немецкого населения не исходило реальной угрозы для Красной армии и СССР. Проводилась бы эта депортация из всех регионов европейской части СССР, если бы не было этой злосчастной войны, не могу сказать. Этот вопрос еще требует изучения.
Господин Айсфельд, насколько хорошо, на ваш взгляд, историками изучена тема депортации?
Проблема депортации немцев СССР изучена лишь фрагментарно. Нет исследований по депортациям с территории Крыма и Украины, из областей европейской части СССР, из столиц союзных республик, из краевых и областных центров. Есть лишь исследование по депортации немцев Поволжья, но не по их дальнейшей судьбе. Есть исследования по депортированным, прибывшим в тот или иной регион, но нет обобщающего исследования, выполненного по документам центральных государственных и ведомственных, краевых и областных государственных и ведомственных архивов с использованием личных документов и воспоминаний современников, находившихся по ту и другую сторону колючей проволоки лагерей. Очень мало известно о повседневной жизни спецпоселенцев, трудармейцев и репатриированных. Лишь фрагментарные сведения о специфике жизни женщин и детей, в том числе тысяч беспризорных, попавших в чужие семьи или детдома и утративших связь со своими родителями. Вопрос внебрачных детей немок-трудармеек, родившихся в результате изнасилования или вынужденного сожительства с персоналом НКВД, в литературе вообще еще не затрагивался. Упоминались лишь сами факты вынужденного сожительства, отмеченные в сообщениях самих органов НКВД. К счастью, есть такие исследователи как Н. Бугай, В. Земсков, В. Бердинских, О. Лейбович, Т. Безденежных, В. Кирилов, Н. Поболь и П. Полян, опубликовавшие немало, но далеко не все документы по депортациям, спецпоселению и отдельным лагерям НКВД. В. Бруль и Л. Бургарт опубликовали в 1990-х гг. интересные исследования по спецпоселенцам в Сибири и Восточном Казахстане. Внимания заслуживают молодые исследовательницы Л. Саганова и Е. Зберовская, написавшие кандидатские диссертации по спецпоселенцам в Бурятии и Красноярском крае.
Есть ли какие-то различия между российскими и немецкими историками, занимающимися изучением депортации?
Вряд ли можно говорить о российской, тем более о немецкой школе по изучению депортации немцев европейской части СССР. И в России, и в Германии есть лишь работы регионального характера и содержания. Российские историки ближе к источникам, но, как правило, используют для своих работ архивные фонды либо центральных, либо своих краевых или областных архивов. Обобщение всех имеющихся фондов и проведение опроса современников и очевидцев требует значительных материальных затрат и времени. Хочется верить, что это не помешает написанию фундаментального исследования.
Чего бы вы хотели пожелать российским немцам в России и Германии накануне 70-летия трагических событий?
Прежде всего, чтобы они узнали правду о тех жутких событиях. И чтобы это ни с кем больше не повторилось.