Иногда в редакцию портала RusDeutsch приходят живые, непридуманные истории. Часто они рассказывают о том, что было до и после депортации российских немцев. Сегодня мы публикуем небольшой диалог-воспоминание. Автор – Юлия Карих, активист общественного движения российских немцев.
«Добрый день, друзья. Я родилась и выросла в поселке Курагино, на юге Сибири, в большой и разноликой семье, где очень тесно сплелись две ветки, два народа – Карих (Хохловы, Лабутины, Морозовы, Шалагины и др.) и Штыбин (Думлер, Фрицлер, Бауэр, Зальцман и др.).
Все они - крестьяне и учителя, православные и лютеране, депортированные и оседлые, трудармейцы и труженники тыла, беспартийные и секретари компартии – все они стоят за моими плечами, составляют мою основу. Каждого из них мне хочется обнять, сказать слова благодарности за их стойкий характер и говорить, говорить, говорить с ними…
Ниже будет представлен небольшой отрывок из разговора-интервью с моей бабушкой – Штыбин (дев. Думлер) Марией Карловной (1939 г.р.). Во время разговора с бабушкой я заметила, как по-особенному она говорила о домах, в которых они жили и неважно, как долго они в нем жили и кому он принадлежал. Как будто, дом был концентрацией всего самого важного и даже кульминацией эпохи и изменений того времени, яркой метафорой. И даже не дом, а ДОМ.
Фотографии тех домов не сохранились, но остались воспоминания – запахи, солнечный свет, швейная машинка, библия на полке. Тем ценнее для меня этот разговор. Итак, всё о моем доме:
Думлер Карл Карлович и Думлер (дев. Фрицлер) Мария Карловна
Что с собой взяли? Мама говорила, что успели только вещи, да плитку она захватила, маленькую, чтобы детям готовить (мне и моей брату-двойняшке было чуть больше года, и еще трое детей старше нас были).
И вот привезли нас в Красноярский край, в поселок Камешки. Нас там встретил мужик один, дядя Гриша – он нам совсем никто был, но накормил, приютил, печка у него была такая теплая… Хороший был мужик, с фронта не вернулся потом.
И рядом с ним пустовал дом, мы туда и заехали. Папку сразу забрали в Кировскую область, в трудармию. Маму не забрали, мы были малыми, хотя и бабушка у нас была навроде за старшую, но она болела очень.
Мы этот дом привели в порядок. Председатель колхоза тоже был хороший мужик и разрешил нам в этом доме жить. Красивый был дом, пятистенок, сенки и кладовка были. Большой – кухня и комната. Ну что ты смеешься?! Раньше все так жили, конечно, он нам казался большим!
Мама работала дояркой, а мы ее почти не видели – круглыми сутками она была на работе, доила, траву готовила, убирала, все делала. За трудодни. Нас воспитывала бабушка и старшие дети. Бабушка по-русски только понимала, говорить не говорила, она только в 50-е годы немного начала говорить по-русски.
Отец из трудармии не писал, мы и не знали как там он, жив ли… И папа твоего дедушки (Штыбин Петр Яковлевич 1914-1952 гг.) тоже был в трудармии, в Удмуртии лес валил, станция Какмож. Напомни, я потом тебе фотографию покажу.
Папка в трудармии работал конюхом и шорником, я тебе уже говорила, что он был ценным специалистом. Так вот это дело и дало ему возможность выжить! Лошадей кормили овсом – он этот овес тоже ел, и многих еще спасал от голодной смерти….
Удмутрия, место трудармии, мой прадедушка Штыбин Петр Яковлевич, первый ряд, 4й слева, в белых валенках
Потом я познакомилась с твоим дедушкой. Его отец был в трудармии в Удмуртии, сделал вызов своей семье и они переехали все туда, отмечались в комендатуре. А потом, когда грузин крякнул (Сталин) и немцам разрешили ездить по стране, то они переехали к родне в Кемеровскую область, станция Юрга, ну а потом уж и приехали в Камешки, где мы познакомились. Я пошла за водой, к колодцу. И увидела твоего деда! А у меня такие красивые косы были, и вот я давай воды набирать, а сама то так косу заброшу через плечо, то эдак… (смеется).
В 60-м году мы поженились и переехали жить в Курагино, а вся наша семья осталась жить в Камешках, где и был наш дом. Я его очень хорошо помню, этот дом. Там же мое детство прошло! Голодное, но детство! Это был такой красивый дом. Я цветы очень любила, а семена взять не откуда было – так я выкапывала в лесу цветы, пересаживала нам во двор. Ремонт мы в этом доме делали, по силам – у мамы все всегда было чисто. Бедно, конечно, но чисто. Ни соринки. Скот у нас уже был, в огороде все высаживали, табак выращивали и продавали – вон в углу видишь машинку швейную? Это мама на табак выменяла, обшивала нас всех, а потом эта машинка мне досталась, работает-трудится до сих пор.
Свадебная фотография моих бабушки и дедушки Штыбин Марии Карловны и Штыбин Петра Петровича, 1960 год
А потом случился этот указ Хрущева, в 68-м кажется году, начали укрупнять колхозы-совхозы, деревни маленькие стали неперспективными. Чтоб им всем пусто там было… Какая у нас хорошая была деревня Камешки! Школа какая была! Но колхоз перевели в Брагино, а значит, работы не стало и пришлось переезжать… Дом был бревенчатый, все бревна пронумеровали, разобрали, перевезли и продали.. уж и не помню куда, на 5-ю ферму кажется….
С тех пор мы живем в Курагино, вот в этом доме. Айда, я тебе помидорочек с собой нарву….».
Мы выходим с бабушкой во двор, который утопает в цветах. Она берет правнучку на руки и напевает ей потешку из своего детства: «Трост, трост, трильде! Тэ пауэр хадэ фильде…». Обе смеются...